Пресса

Сегодня в Казани завершилось мероприятие, названное организаторами «Фестиваль «Словесность XXI века».  В течение двух дней его участники – литераторы из Москвы и ряда регионов России - знакомились с татарстанской столицей, ее культурной жизнью,  рассказывали друг другу о достижениях и проблемах и строили планы на будущее. А главным событием  мероприятия стал «круглый стол» на тему «Как вернуть интерес к современной литературе», прошедший вчера на площадке Казанского федерального университета.

Собственно, уже из названия «круглого стола» было ясно, что  речь пойдет отнюдь не о фестивальном, праздничном, а о тяжелой и  непонятно каким образом разрешимой  проблеме – об утрате в современном  российском обществе интереса к литературе, причем не только современной, а вообще, - к Слову.  Об этом и говорили в течение двух с лишним часов собравшиеся за «круглым столом»  примерно два десятка прозаиков, поэтов и литературных критиков.  Но сначала слово было предоставлено принимающей стороне – ректору КФУ Ильшату  Гафурову, и оно, надо сказать, произвело впечатление.
Например, рассказом о  том, в какой мощный учебно-научный  и производственный холдинг превратился  университет в результате трехлетней реорганизации, став одним из крупнейших в России, о том, что именно здесь  сконцентрирована   подготовка специалистов-гуманитарием по всем направлениям. Например, сообщением, что в КФУ реализуется новый формат обучения, когда до трети программ  ведут авторитетные практики,  компании и фирмы – партнеры КФУ, обеспечивающие как материально-техническую, так и кадровую поддержку образовательного процесса.   А особенно, как показалось, честным признанием, что такой опыт наработан в естественно-научных дисциплинах, но отсутствует в гуманитарных и призывом к собравшимся поделиться своими соображениями и принять участие в подготовке гуманитариев в стенах университета.
«У нас есть практика так  называемых летних лагерей, - сказал ректор КФУ, - это когда маститые ученые, преподаватели по 2-3 недели живут  вместе со студентами и аспирантами  в формате «джинсы-футболка», общаются, получают в такой раскованной атмосфере новые впечатления и знания.  Было бы хорошо, если бы и вы приняли участие в этом, мы будем только признательны».  Предложение, как говорится, было выслушано с большим интересом.
А затем ведущий «круглого  стола», идейный вдохновитель  и  организатор фестиваля, как он был  отрекомендован, Евгений Степанов –  поэт и издатель президент Союза  писателей XXI века, генеральный директор холдинговой компании  «Вест-Консалтинг» и вообще, судя по биографической справке,  человек энциклопедических познаний и океанического круга интересов,  рассказал вкратце о миссии фестиваля. И тут прозвучала социально-политическая нотка.  Выяснилось, что одним из учредителей фестиваля является  Общероссийский народный фронт, что «одна из задач, которые поставил перед нами президент, - это поддержка русской культуры и словесности», что СП XXI века и Фонд поддержки творческих инициатив «Канафер» провели уже «при активном участии ОНФ» акции в поддержку российских музеев, и фестиваль словесности – следующий шаг…   Кое-кого этот политически привкус заставил сдержанно вздохнуть, но сформулированный Степановым лейтмотив фестиваля – «каждый талантливый человек есть достояние страны» - невозможно было поставить под сомнение, и собравшиеся приступили к изложению своих взглядов на то, как искать и пестовать таланты.
Пожалуй, наиболее интересными  были выступления литераторов Марии  Саввиных и Наты Сучковой.  Мария Саввиных,  известная как основатель Литературного лицея в Красноярске, редактор детской газеты «Сверчок» и журнала «День и ночь», эмоционально рассказала о том, как формировался лицей для одаренных детей и сколько препон со стороны Минобраза РФ пришлось пройти, чтобы он состоялся, а Ната Сучкова – организатор ежегодного Вологодского фестиваля «Плюсовая поэзия» - о том, как можно умудриться проводить такие масштабные мероприятия при почти нулевом бюджете.
Из выступлений обеих  литераторов следовало, что Россия все еще небезнадежна,  что  люди нуждаются в разумном, светлом  и вечном, но таких, увы, становится меньше, и с этим надо срочно что-то делать.  На вопрос «что?» исчерпывающе ответила Саввиных:  «не будет развиваться культура, если не будет подготовлен человек, способный ее воспринимать».  То есть да, - этим делом надо заниматься со школьной скамьи,  перековывать людей в университетских аудиториях уже вряд ли  удастся,  хотя пытаться надо. Затронув тему вузовской подготовки филологов, Мария заметила, что им надо давать знания не только по словесности, а и по изобразительному искусству, театру, музыке; учитель-филолог по ее мысли должен быть  в определенной мере энциклопедически подготовленным гуманитарием.  Своего рода контрапунктом к этому тезису прозвучало выступление доцента КФУ Альфии Галимуллиной,  обрисовавшей проблемы преподавания литературы в средней школы в контексте существующих  министерских стандартов.
Поговорили и о внутрицеховых  проблемах.  Например, литературный агент и автор бестселлера «Как издать книгу» Ирина Горюнова (Москва)  предложила подумать о том, чтобы учредить премию – наподобие «Русского Букера» - для литераторов,  пишущих «качественную коммерческую прозу»; следом прозвучало предложение исключить возможность заявляться год за годом на литературные премии тем, кто однажды уже был лауреатом («надо открывать дорогу молодым,  открывать новые имена»).
Закольцевало дискуссию  выступление авторитетнейшего участника  «круглого стола» секретаря Союза  писателей Москвы, главного редактора  альманаха «Кольцо А» Кирилла Ковальджи: вольно или невольно он  объяснил и обосновал социально-политическую составляющую фестиваля словесности.   Собственно, Кирилл Владимирович зачитал небольшое эссе, и мы с удовольствием воспроизводим его ниже.
А итог «круглого стола» вышел  неожиданным: слово снова взял ректор КФУ и без обиняков предложил  в 2014-м году провести фестиваль словесности  на базе университета, причем расширить  его формат благодаря привлечению  к участию музыкантов и деятелей изобразительного искусства.  После  легкого замешательства участники  зааплодировали.

Об этом время от времени  то клубятся, то затихают споры, давно  наметились две крайности. Одна: искусство  для искусства.  Другая: искусство должно служить народу (или классу, или власти).  Обратимся к Пушкину. Он сказал: «…не для битв/ Мы рождены – для вдохновенья,/ Для звуков сладких и молитв». И еще: «Цель поэзии – поэзия». И – «Подите прочь! Какое дело/ Поэту мирному до вас!» Но он же провозгласил, что «долго буду тем любезен я народу,/  Что чувства добрые я лирой пробуждал/ И в мой жестокий век восславил я свободу…»
И то, и то правда. Служить поэзии и воспевать свободу – это вовсе не разные принципы, а единое в своей цельности призвание поэзии. Другое дело, что перевес в ту или иную сторону зависит от особенностей конкретного творца и от конкретного времени. Вот вам два современника –Некрасов  и Фет. Надо ли доказывать, что они в творчестве шли разными путями? Теперь очевидно, что пусть разными, но оба – в гору. Пусть первый перегибал в сторону рифмованной публицистики, а второй – в сторону самоупоенного пения. Социальная («полезная обществу») направленность Некрасова более, чем ясна.  Но можно ли утверждать, что поэзия Фета не «работала» на приращение  добра и красоты в человеческих сердцах? Более того. Смею утверждать, что некоторые социальные максимы Некрасова сегодня звучат сомнительно («дело прочно, когда под ним струится кровь»;  «то сердце на научится любить,/ Которое устало ненавидеть»), в то время, как любовная лирика Фета – вне сомнений… Социальная (культурная, нравственная) функция поэзии осуществляется чаще всего не прямо, а косвенно.
Но давайте поближе  к нашим дням.  Прошлый век  в русской поэзии совершил крутой оборот от Маяковского до Бродского, от пафосного трибуна до скептического  собеседника. Оба удостоились памятников в Москве. Первый возвышается в  гордой осанке на площади, второй примостился  скромным бюстом чуть ли не на тротуаре. Но посередине века были шестидесятники – они вознеслись и завершили  свою роль на моих глазах. В эти дни присудили национальную премию «Поэт» Евгению Евтушенко. После регламентированных так называемым соцреализмом десятилетий советской поэзии он стал первопроходцем ее освежения – на новом витке спирали открыто возродил отважную гражданскую лирику, не менее отважно сочетая ее с интимной. Но – что поделаешь – в конце прошлого века наш уклад перевернулся, и социальная функция поэзии, как живого оазиса слова в пустыне мертвой речи, вдруг резко обесценилась, - хлынуло чистое и мутное половодье свободной прессы, заголосил интернет, массы заметались под бичом прагматических интересов.
В те годы я вёл студию  и на моих глазах молодые поэты, выступая единым фронтом, отчетливо различались на флангах. С одной стороны были открытые, прямые, саркастические и дерзкие в социальном смысле Александр Еременко и Нина Искренко, а с другой – обращенные в свой внутренний неповторимый мир, вроде бы принципиально аполитичные Иван Жданов и Алексей Парщиков.
А что теперь? Пишущих становится всё больше, читателей всё меньше. Не буду перечислять все причины  такого нерадостного явления, обращусь к заявленной теме – к социальной функции литературы. Когда-то один критик попенял молодому Евтушенко: талантлив, но много на себя берет.  Вот уж действительно! На самом деле – высшая похвала для поэта!
Только так и надо, хватило  бы сил. Смотрите – сугубо интимные поначалу поэты Блок, Ахматова, Мандельштам, Пастернак неминуемым (а порой  и роковым) образом принимают на себя судьбу своего времени и перешагивают через него, как пророки.
Мне кажется, большинство  вступающих сегодня в область  поэзии как-то лишены очертаний, их мировоззрение  аморфно. Талантливое обещание, не более  того. Это я о тех, которые чураются скомпрометированной (по их мнению и  – не безосновательному) социальной тематики. Однако крепнет и социально  активное крыло. Успешней всего действует  на этом поле Дмитрий Быков, популярны и Емелин, Родионов, Орлов (Орлуша). Вместо стадионов у них газетная полоса, а чаще – интернет. Нельзя, однако, не видеть и другое «крыло».  Общество болезненно расколото – слепая ненависть, злоба и кликушество тоже рождают своих стихотворцев – они бесконечно хоронят Россию, оплакивают вчерашнюю империю, ищут (как правило, - мнимых, мифических) внешних и внутренних врагов.
Тоже социальная функция.
Короче говоря, признаем, что она – эта самая социальная функция – неизменно сопровождает развитие поэзии, особенно русской, поскольку  русская литература никогда не ограничивалась исключительно проблемами самого искусства  как такового. В отличие от многих зарубежных.
Увы, в европейской поэзии возобладало пристрастие к герметичным, интеллектуальным,  изощренным текстам  – к внутрицеховым, замкнутым  на себя достижениям, пренебрежительно оторванным от нормального читателя.  Прямую социальную функцию предоставили уличным бардам…